Обратная связь

Р О М М - С О Ю З
Литературный сайт
Эллы Титовой-Ромм (Майки) и Михаила Ромма
Сан-Диего, США

Открытие

Мне казалось, что в Литературном клубе полагается высказывать свои мнения о литературных произведениях, вот я и высказал. Последствия стали для меня неожиданностью, откровением, можно сказать, открытием.

- Егорыч! – написал я давнему знакомому, а ныне и товарищу по клубу. – Твой опус меня буквально потряс. Извини, это, вероятно, штамп, но я говорю искренне, ты же знаешь! Очень мощно, настоящий гейзер! Я чуть не обжёгся этими эмоциями, эпитетами – какие у тебя эпитеты! Где ты берёшь эти слова? Великолепно, дружище! В особенности про взятие Бастилии и отсечение королевской головы – будто ты сам был свидетелем. Мне кажется теперь, что и я видел, как покатилась башка твоего героя прямо под ноги палачу, да что там, мне под ноги! Просто мурашки по коже. Рифмы – будто наливные персики, ритм – как на параде победы, хочется петь, а вернее сказать, речитативом повторять строку за строкой. И это совершенно не беда, что я споткнулся единожды на штабах. В конце концов, штабы здесь тоже очень подходят, ибо дух революции в финале перерождается в дух войны, завоевания, экспансии. Ты молодец, Егорыч!

Через десять минут, когда я вышел на прогулку с собакой Рексом, мой телефон сделал короткое «дзынь!», и я с нетерпением заглянул в Фейсбук.

- Что за штабы, Вася? – коротко спрашивал мой адресат.

Я прочитал это вслух специально для Рекса, и он понимающе поднял ножку у ближайшего телеграфного столба. Мы с собакой всегда понимали друг друга с полуслова и никогда не ссорились. И что же нам ссориться, когда он не читает по-русски и не пишет литературных произведений?!

Волноваться не надо, но почему же я поспешил домой, прямиком к компьютеру, в Литературный клуб?

- Извини, Егорыч, я порой выражаюсь невнятно, - так я отвечал в Фейсбуке. – Ну, у тебя там написано «чтобы», а читается «штабы», вот так: «Штабы не сметь являться впредь!» Да, это ерунда, не бери в голову. Мне больше всего понравилась мысль о переходе революции в перманентную стадию. Процесс пошёл, как говаривал сам знаешь кто, и его не остановить.

Вечерело. Я сидел за монитором и ждал ответа. Ответ не заставил себя долго ждать. Егорыч не остался в долгу.

- Вася, - писал он, - не стоит делать категорических утверждений. Мне непонятно, кому придёт в голову «чтобы» читать как «штабы».

- Тут дело в размере стиха, - отвечал я. – Произведение написано четырёхстопным ямбом, примерно как «Евгений Онегин»: «Егорыч самых честных правил» (шучу). Так же и у тебя: «Штабы не сметь являться впредь». Да легко исправить! Скажем, так: «Сюда не сметь являться впредь!» Ну, не обязательно сюда, можно и туда. Ты, в общем, понял.

- Я понял, - писал он, - ты говоришь столь безапелляционно, будто гуру. И почему вообще ты застрял на своих штабах? Неужели в этом тексте нет ничего более интересного по сути? Мне эти «штабы» вовсе не дороги. В любом стихотворении можно найти какое-нибудь необязательное «штабы» - было бы желание. И тем самым отвлечься от чего-то более важного. «Штабы» для братьев по цеху – это как клейкая лента для мух.

- Да, ты прав, Егорыч, - отвечал я, - извини, не хотел тебя обидеть. Это же чисто техническая вещь, капля в море. Мне показалось, что море без этой капли могло бы стать ещё более совершенным, но не бери в голову!

- Как ты можешь меня обидеть? - писал он. – Чтоб меня обидеть, надо пуд соли съесть. Ты же не смог даже и доброго слова сказать о моём тексте. Да ладно, хрен с тобой.

- Ну мы же друзья, Егорыч! - отвечал я. – «Давайте жить дружно», как говорил кот Леопольд.

Наступило молчание. На ту стороне нашего воображаемого провода пришла ночь. Все отправились на фронт, разошлись по казармам и палаткам, а кто и по штабам. Мне было обидно завершать день в такой неопределённости, но что же делать?

Всё это время жена моя сидела наверху со своим ноутбуком. Я видел, как она «лайкнула» произведение Егорыча, но ничего не сказала. Я спросил, не собирается ли она в постель, не услышал вразумительного ответа и, пожав плечами, отправился спать. Нелегко творческим людям сосуществовать под одной крышей, но я давно уже понял: утро вечера мудренее.

***
Вот же чёрт! Я забыл выключить звук этого смартфона! Он разбудил меня коротким «дзынь!» ровно через час. Рекс заскулил под кроватью. Мне ведь и так не спится, а теперь и вовсе не уснуть. Вслед за коротком «дзынь!» в комнату вошла жена в пижаме и утроилась на своей половине кровати, нарочито не прикасаясь к моим распластанным чреслам. Я сразу почувствовал неладное. Какой уж тут сон? Встал, пошёл в туалет. Вышел, она уже посапывает. Пошёл в кабинет, открыл компьютер, в Фейсбук, в Литературный клуб.

- Егорыч, - писала моя жена, - стихотворение потрясающее. Не обращайте внимания на придирки, «озвученные» в этом посте. Люди завистливы. Вы настоящий талант.

Я одеревенел. Сидел в кресле ещё минут тридцать, подпирая ладонью то левое полушарие мозга, то правое. Наконец, взял себя обеими руками за волосы и громко сказал: «Чёрт!» Сверху по лестнице сбежал испуганный Рекс и залаял на парадную дверь. Какой же громкий лай достался этой маленькой и ласковой собачке! Я пошёл его успокаивать, а лёг. Жена уже не спала. Перед сном она, как видно, приняла обет молчания, но теперь не сдержалась.

- Вот поэтому к нам никто и не ходит! Ты просто идиот! – Глаза её сверкнули, они были в слезах. Она повернулась ко мне спиной, что означало «разговор окончен, от тебя ничего хорошего не жду». Я долго лежал на спине и смотрел в потолок. Я и до сих пор всё лежу на спине и смотрю всё туда же. Моё открытие состояло в том, Литературный клуб и здоровый сон – как гений и злодейство, две вещи несовместные.

4 октября 2017 года